Книга Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай

Потрясающе производительный, плодотворный и продуктивный Еврипид сочинил пьесу «Эдип»[261], но она утрачена, а вот «Финикиянки»[262] перерабатывают тот же эпизод, какой у Эсхила изложен в «Семерых против Фив». Предполагается, что в «Эдипе» у Еврипида Иокаста не кончает с собой, а Эдип ослепляет не сам себя – его ослепляют мстительные фиванцы, верные памяти Лая.

В других вариантах этого мифа Эдип женится на Иокасте, но детей у них не рождается. Обнаружив истину о себе самом, он разводится с Иокастой и женится на ЭВРИГЕНИИ (возможно, она была сестрой Иокасты), и как раз от нее у Эдипа те самые четверо детей. В этом пересказе Этеокл, Полиник, Антигона и Исмена не замараны кровосмешением.

Как бы ни были эти дети зачаты, ключевые сюжетные линии всей истории говорят нам, что после ухода Эдипа из Фив его сыновья Этеокл и Полиник восходят на фиванский трон и правят царством по очереди – по году. Естественно, как это бывает с братьями, все идет наперекосяк. Когда приходит черед брата, Этеокл отказывается уступать. Разобидевшись, Полиник устремляется в Аргос, поднимает там войско под предводительством семерых – так называемых Семерых против Фив, – но все они гибнут при неудачной атаке на городские стены. Полиник и Этеокл убивают друг друга в бою, Креонт становится полноправным царем и постановляет, что телу Полиника, которого царь считает более виноватым из братьев, подобающего захоронения не положено. Антигона, сокрушенная от мысли, что душе ее брата отказано в упокоении, пытается скрыть тело, но ее на этом ловят. Креонт обрекает ее на смерть за ослушание и замуровывает в пещере. В последний миг передумывает и велит освободить ее, но поздно. Антигона успевает повеситься.

В финале у Софокла Антигона и ее жених ГЕМОН (сын самого Креонта) оба кончают с собой. Узнав об этом, накладывает на себя руки и жена Креона ЭВРИДИКА. Проклятие фиванского царского дома неумолимо, и греки, судя по всему, были этим беспредельно зачарованы.

Зигмунд Фрейд, как известно, усмотрел в мифе об Эдипе выражение своей теории, что младенцы мальчики жаждут близких и исключительных отношений со своими матерями, в том числе и (бессознательно) сексуальных, и ненавидят своих отцов за то, что те вклиниваются в этот безупречный союз «мать – сын». Нередко отмечают парадокс, что из всех мужчин в истории человечества Эдип был как раз тем, кто менее всего вписывается в рамки Эдипова комплекса. Он сбежал из Коринфа из-за того, что сама мысль о сексе со своей матерью Меропой (как он предполагал) была ему отвратительна. Не только взрослым было его влечение к Иокасте (а кровосмесительный элемент – из полного неведения), но и возникло оно после убийства отца Лая, которое само по себе вышло случайно и никак не связано ни с какой младенческой сексуальной ревностью. Но ничто из этого Фрейда не смутило.

Если не считать встречи со Сфинксом, мало что в жизни Эдипа связывает его с привычными героическими фигурами Греции. Нам, современным людям, он видится трагическим персонажем и искусным политиком; трудно представить, как он может жать руку Гераклу или плыть на борту «Арго». Многим ученым и мыслителям – особенно примечателен среди них Фридрих Ницше с книгой «Рождение трагедии» – Эдип представлялся персонажем, отрабатывавшим на сцене свойственное афинянам (да и всем нам) напряжение между разумным, наученным математике гражданином и неукротимым убийцей родственников, между бытием мышления и чутья, между Суперэго и Ид, между аполлоническими и дионисийскими порывами, что живут в нас. Эдип – детектив, применяющий все подходы, какими гордились афиняне: логику, математику, риторику, упорядочивание, добычу фактов; и все это ради того, чтобы вскрыть истину хаотическую, позорную, преступную, звериную.

Тесей

Избранный

Это архетип литературной выдумки для детей, подростков и, будем честны, людей, изображающих из себя взрослых, вроде нас с вами. Таинственный отсутствующий отец. Мать, которая обожает тебя и уверяет, что ты особенный. Избранный. «Ты волшебник, Гарри!» – в таком духе.

Вот как все обстоит.

Растете вы в городе-государстве Трезене в глубине Северо-Восточного Пелопоннеса. Маму вашу зовут Эфра, она дочь местного царя Питфея[263]. Вы принадлежите к царскому роду, но обращаются с вами особо – потому что у вас нет отца.

Кто он, этот отец, – или кем был?

Когда об этом заходит разговор, мама утомительно игрива:

– Может, он великий царь.

– Более великий, чем дед Питфей?

– Может, и так. А может, он бог.

– Мой отец – бог?

– Кто знает.

– Ну, я шустрее и сильнее всех других мальчишек. И умнее. И красивее.

– Не во всем ты силен, Тесей.

– Во всем! В чем же я не силен?

– В скромности.

– Тю! Прямота важнее.

– Скажем так: нескромность довольно непривлекательна. Твой отец точно не одобрил бы.

– Который из? Царь или бог?

Вот так, за дразнилками и подначками, идут годы, и вы из бойкого малютки вырастаете в гордого мальчика.

В один замечательный день во дворец заявляется ваш троюродный брат Геракл. Он родственник вашей матери – у них общий важный предок по имени Пелоп[264]. Вы преклоняетесь перед ним с того самого времени, когда вам впервые рассказали о его необычайных похождениях. Истребленные им чудища, совершенные подвиги. Сила. Отвага. Прибыв во дворец, он бросает перед очагом львиную шкуру. Шкуру Феспийского льва, добытую Гераклом в его первом великом походе[265]. Все прочие детишки во дворце визжат и бросаются врассыпную. Вам шесть, но вы подбегаете и хватаете льва за гриву. Катаетесь со шкурой по полу, ревя и рыча. Пытаетесь удавить льва. Хохочущий Геракл берет вас на руки.